Шерсть и клыки
Она обмакнула свои закостеневшие отростки в сиреневую вязкую жижу. Стряхнула капли, и жижа взялась коркой. Результат ей понравился. Ее рот расплылся в улыбке, обнажив острые клыки, которые она начала подпиливать розовым точильным камнем. Закончив с клыками, она намазала всю шерсть блестящим маслом, разбрызгала на себя дурно пахнущую воду и вышла в зал.
Собравшиеся приветствовали ее дружным воем. Последняя ночь с родной стаей. На рассвете жрица сотворит ритуал, и она навсегда их покинет. Навсегда. Эти мысли заставляли вставать шерсть дыбом и раздувать ноздри. Она уткнулась в его мохнатую шерсть и тихо засопела носом. Они прятались за шторой, закрывающей вход в кладовку. Штора пахла плесенью, и это еще больше подчеркивало безысходность момента. Он подготовил речь, в которой желает ей успехов и счастья в новой взрослой жизни. Но не смог произнести ни единого слова, и скомкав бумажку, выкинул ее.
– Ты отвратительно пахнешь.
– Это духи.
– Я бы мог увезти тебя, еще есть время. Я заправил мотоцикл, и он где-то под окном.
– Мы же говорили, я так не могу. Родители не простят этого, и ты потом тоже будешь жалеть, что поссорился с ними.
– Я сделаю, как ты скажешь.
– Давай просто помолчим. У нас еще целая ночь, и эта Луна только наша.
Они посмотрели в маленькое окошко, состоящее из форточки. В нем не было видно ни Луны, ни звезд. Лишь кусок крыши и дым из котельной.
Так они просидели до рассвета, она уснула, согревшись в его объятиях.
Жрица отдернула штору.
– Пора.
– Просыпайся, – тихо прошептал он в ее мохнатое ухо.
Жрица взяла ее за лапу и повела за собой. Она последний раз посмотрела на него и скрылась за дверью священной кельи.
К полудню колдовство завершилось, и из другого выхода кельи, который вел на улицу, вышла молодая девушка. Ее волосы были уложены в красивую прическу. Тонкие белые пальчики украшал сверкающий маникюр. На лице был идеальный макияж, а ее розовое платье в цветочек элегантно развевалось при ходьбе. Она грациозно прошествовала по улице и остановилась у перил набережной. Волны с шумом набегали на гладкие камни. Девушка расстегнула маленькую сумочку, вынула розовый точильный камень, ласково погладила его шершавую поверхность и кинула в море. Потом она достала срезанный клок шерсти, он пах псиной. Она прижала его к губам, потом, опомнившись, отдернула, вытерла с ворсинок помаду и бережно убрала обратно в сумку.
Она шла по набережной, стуча каблуками, и слышала свист самцов, сидящих на скамейке, и улыбалась белозубой улыбкой, лишенной клыков.
***
Была девочка Лиза. Она любила конфеты, банты и гулять одна. И было ей уже сорок лет, а конфеты все не заканчивались, и прогулки приносили все больше радости, а банты можно было завязывать, где захочешь.
Счастье у каждого свое, и лишь признание своих желаний открывает нам путь к нему.
Мерещится
– Мерещится. Да нет, точно мерещится.
Он подошел ближе к окну и потер запотевшее стекло. Потом отпрянул и яростно перекрестился три раза. Пошел в прихожую, обул валенки, набросил телогрейку, взял вторую под мышку и вышел в метель.
Быстрым, хрустящим шагом он шел по заснеженному полю к темной одинокой фигуре худого, высокого мужчины. Поравнявшись с ним, он набросил на мужчину телогрейку, обнял и, не отпуская, повел к дому. Он усадил его на лавку, поставил на стол бутылку с самогоном и две кружки. Налил по пол кружки в каждую. Потом долил одну до краев и протянул молодому улыбающемуся парню, который сидел на лавке и смотрел на него, не мигая. Парень взял кружку и выпил. Мужик чокнулся своей кружкой с бутылкой и тоже выпил. Потом смахнул с глаза слезу и налил еще по пол кружки. Они молча выпили. Парень широко улыбнулся. Мужчина посмотрел на его ноги. Они были босые и розовые, и на них не было следов обморожения. Парень заметил взгляд и погрустнел. Мужчина снял свои шерстяные носки и натянул их на ноги парня.
– Спасибо, пап.
Мужик махнул рукой.
– Сейчас картошечки наварим, как ты любишь, целенькой. Огурчиков достану и кабачков, тех, что еще мама купорила. Посидим, Новый год справим.
Мужчина обнял сына и прислонился лбом к его лбу.
– Ты молодец, молодец, что зашел. Я щас.
Мужчина открыл люк в полу и начал спускаться в погреб. Послышался звук стукающихся друг о друга стеклянных банок.
– Подсоби.
Парень наклонился, поднял трехлитровую банку с маринованными кабачками и поставил рядом на пол.
